Горе обернется счастьем – поражение станет заслугой.
Карлайл вновь стал собой и опять, я намереваюсь вновь писать историю путешествий.
Но этот пост будет про Эдварда...
Маленькая зарисовка на тему - стать вампиром.
читать дальше
Ты смотришь на меня вопросительно, неужели так стерлись из памяти эти воспоминания. Я не буду произносить вслух о том, что мне вновь вспомнилось, мне достаточно лишь думать, ведь ты читаешь мои мысли.
В узкие окна едва проникал свет, они были наглухо закрыты, как будто бы, это была не действующая больница, а всеми когда позабытый склеп заросший колючими кустарниками и плющом.
Войдя туда тихо и бесшумно, я был потрясен количеством больных, они лежали даже на кушетках в этих узких длинных коридорах.
Будь я человеком, которому просто необходим кислород, наверное - бы ощутил стремление вырваться отсюда, эта вязкая болезненная атмосфера была удушающей.
Когда я прошествовал меж кроватей, почувствовал прикосновение, кто - то дотронулся до меня - в попытке остановить. Пара огромных, грустных голубых глаз смотрели в мои темные немигающие очи. Очень красивая, еще молодая женщина она коснулась моей ледяной ладони, и в её в глазах мелькнула тревога, она о чем - то думала, сведя тонкие брови, глаза то вспыхивали, то их свет угасал, а после в них возник вопрос, очи озарились лихорадочной идеей.
- Склонитесь, пожалуйста, – попросила она, - мне нужно вам что-то сказать.
Я улыбнулся, как и должно доктору кроткой улыбкой, и склонился над ней.
- Как вы чувствуете себя? – я счел обязательным задать этот вопрос, хотя я понимал и чувствовал, что она вся горит.
Она проигнорировала мой вопрос, её глаза указали мне на кровать, стоящую от нас наискосок!
- Это мой сын, Эдвард, муж мой умер два дня назад, - голубые глаза наполнились слезами, даже я, способный контролировать свои эмоции ощутил её боль.
- Мне очень жаль, – Жизненный опыт уже научил меня говорить людям – то, что им было необходимо услышать, но она предупредила мои попытки что - то еще сказать, вновь вцепившись в мою руку своими цепкими пальчиками.
- Не оставляйте его, прошу вас! – истерично умоляла она.
- Я сделаю все - что в моих силах, – уверил её я
- Все, доктор! Сделайте все, любые силы призовите для этого! – она кричала собрать последние силы.
Пусть он будет таким же как вы! – в её глазах мелькнуло знание,
я дрогнул, впервые за много лет я ощутил в себе этот импульс беспокойства.
- Я сделаю все – как врач, но что-то невозможное я вам обещать не могу – тихо сказал я.
Она мягко, как- то, даже ангельски улыбнулась, -
- Вы сделаете это, я знаю!
Раннее утро, рассвет.
В царстве мертвых лишь у одного билось сердце.
Я знал это, я вынес его из больницы, как и многих других – уже бездыханных.
Никто из врачующих, даже не обратил внимания на это.
Никогда не отзовутся эти восковые лица.
Жар, жар сжигает их - они плавятся от жара.
Может быть - это и есть ад? Но они невиновны, совершенно невиновны эти люди!
«За что? За что? За что?», - Четко отстукивало где – то внутри с каждым моим шагом.
«Быстрее!» - стучало и билось во мне, ударяло по вискам, и заставляло двигаться с максимальной скоростью.
Жизнь все еще теплилась трепещущей умирающей птицей под моей ладонью.
Я рвал на нем рубашку, распахивал уже склеившиеся дряхлые ставни окна, я хотел, что - бы он перестал так гореть и легкий ветер хоть немного облегчил его страдания.
Скорее всего совсем недавно он напоминал сочного и румяного лютниста с картины Караваджо,
а теперь он такой легкий, настолько отощавший во время болезни стал бесплотным ангелом, легким как перо лебедя.
Он льнул к моему обжигающему холоду, хватал мою ледяную руку и подносил к своим пылающим щекам. Еще секунда, и трепет прервется, утонет все в вишневой сладкой крови, она зальет эти серые невзрачные подушки, и заполнит ароматом спертый воздух.
Я поднял его и поднес к окну, ветер трепетал его спутанные легкие волосы, мне даже показалось, что его болезненное лицо окрасилось мягким румянцем, дрогнули губы, и он открыл глаза, я предупредил его попытки говорить.
В тот момент я ни чем не думал, вернее не фиксировал свои мысли, я смотрел в его глаза, просто, я набирался смелости.
Еще секунда - и я решился!
Мои зубы погружаются в трепетную и нежную бьющуюся плоть.
Чувства обостряются, нет, не страсть и не беснование – это бесконечная ликующая любовь, которая океанской теплой волной сметает все на пути, и оставляет берег гладким, влажным и обновленным.
Впервые я пробовал на вкус человеческую кровь…
Его руки немеют, и улыбка становится маской муки, и я понимаю, что каких - то пять секунд, и он закроет глаза навечно.
«Остановись! Остановись! Остановись сейчас же!!!» – заставлял себя я…
Но тут, стиснутое моей рукой его запястье начало мягко поддаваться, и бессильно повисло.
- Не оставляй меня! – произнес он слабо на последнем вздохе.
Этот последний всхлип заставил меня опомниться!
Как я смог оторваться от этого упоительного действа?
Его кровь была изумительна но, – я отпрянул, во мне было неистово голодно - неизбежное ощущение - недокормленного и слабого щенка последыша теперь оно сменилось жуткой мучительной жаждой.
Я без слез рыдал, оплакивая то, что осталось во мне человеческого, оно было потеряно, пальцы до сих пор сводило, они все еще были впившимися в простыни – хищными как лапа зверя.
Прорвав артерию на запястье, я увидел свою темную вязкую кровь, она капала на губы и на подборок юноши, а он, уже очнувшийся, пил её.
Я чудовище, я самое страшное, что могла породить лишь дьявольская сила.
Это чувство усугубляли метания Эдварда, и его протяжные стоны, они рвались из его груди, он вцеплялся в меня, бился в конвульсиях. Это продолжалось целую вечность и тут, когда все стихло, я увидел что кроткий и трепетный ангел начал становиться совершенно иным.
О да, эти узнаваемые признаки, кожа – непроницаемая, сияющая, отдающая бледной голубизной, яркие губы – как будто бы только что испившие влагу темного французского красного вина.
О, эти губы в этом хищном изгибе, блеснувшая белая полоса ровных зубов.
Он был не просто хорош в своей мрачной идеальности, он был произведением искусства!
Замерев, я смотрел на него, как он полностью изменился.
Они открылись, эти темно рубиновые жадные глаза, смотрели куда - то вверх, исследуя потолок, и, наконец, увидели меня, он улыбнулся.
Да, да, этот новообращенный переживший муки перевоплощения улыбнулся своему мучителю.
Волнение, да это возможно то, что я почувствовал, и еще невозможное очарование им.
Разжав слипшиеся в этой духоте губы - я впервые позвал его по имени!
- Эдвард!
Но этот пост будет про Эдварда...
Маленькая зарисовка на тему - стать вампиром.
Эдвард
читать дальше
Ты смотришь на меня вопросительно, неужели так стерлись из памяти эти воспоминания. Я не буду произносить вслух о том, что мне вновь вспомнилось, мне достаточно лишь думать, ведь ты читаешь мои мысли.
В узкие окна едва проникал свет, они были наглухо закрыты, как будто бы, это была не действующая больница, а всеми когда позабытый склеп заросший колючими кустарниками и плющом.
Войдя туда тихо и бесшумно, я был потрясен количеством больных, они лежали даже на кушетках в этих узких длинных коридорах.
Будь я человеком, которому просто необходим кислород, наверное - бы ощутил стремление вырваться отсюда, эта вязкая болезненная атмосфера была удушающей.
Когда я прошествовал меж кроватей, почувствовал прикосновение, кто - то дотронулся до меня - в попытке остановить. Пара огромных, грустных голубых глаз смотрели в мои темные немигающие очи. Очень красивая, еще молодая женщина она коснулась моей ледяной ладони, и в её в глазах мелькнула тревога, она о чем - то думала, сведя тонкие брови, глаза то вспыхивали, то их свет угасал, а после в них возник вопрос, очи озарились лихорадочной идеей.
- Склонитесь, пожалуйста, – попросила она, - мне нужно вам что-то сказать.
Я улыбнулся, как и должно доктору кроткой улыбкой, и склонился над ней.
- Как вы чувствуете себя? – я счел обязательным задать этот вопрос, хотя я понимал и чувствовал, что она вся горит.
Она проигнорировала мой вопрос, её глаза указали мне на кровать, стоящую от нас наискосок!
- Это мой сын, Эдвард, муж мой умер два дня назад, - голубые глаза наполнились слезами, даже я, способный контролировать свои эмоции ощутил её боль.
- Мне очень жаль, – Жизненный опыт уже научил меня говорить людям – то, что им было необходимо услышать, но она предупредила мои попытки что - то еще сказать, вновь вцепившись в мою руку своими цепкими пальчиками.
- Не оставляйте его, прошу вас! – истерично умоляла она.
- Я сделаю все - что в моих силах, – уверил её я
- Все, доктор! Сделайте все, любые силы призовите для этого! – она кричала собрать последние силы.
Пусть он будет таким же как вы! – в её глазах мелькнуло знание,
я дрогнул, впервые за много лет я ощутил в себе этот импульс беспокойства.
- Я сделаю все – как врач, но что-то невозможное я вам обещать не могу – тихо сказал я.
Она мягко, как- то, даже ангельски улыбнулась, -
- Вы сделаете это, я знаю!
Раннее утро, рассвет.
В царстве мертвых лишь у одного билось сердце.
Я знал это, я вынес его из больницы, как и многих других – уже бездыханных.
Никто из врачующих, даже не обратил внимания на это.
Никогда не отзовутся эти восковые лица.
Жар, жар сжигает их - они плавятся от жара.
Может быть - это и есть ад? Но они невиновны, совершенно невиновны эти люди!
«За что? За что? За что?», - Четко отстукивало где – то внутри с каждым моим шагом.
«Быстрее!» - стучало и билось во мне, ударяло по вискам, и заставляло двигаться с максимальной скоростью.
Жизнь все еще теплилась трепещущей умирающей птицей под моей ладонью.
Я рвал на нем рубашку, распахивал уже склеившиеся дряхлые ставни окна, я хотел, что - бы он перестал так гореть и легкий ветер хоть немного облегчил его страдания.
Скорее всего совсем недавно он напоминал сочного и румяного лютниста с картины Караваджо,
а теперь он такой легкий, настолько отощавший во время болезни стал бесплотным ангелом, легким как перо лебедя.
Он льнул к моему обжигающему холоду, хватал мою ледяную руку и подносил к своим пылающим щекам. Еще секунда, и трепет прервется, утонет все в вишневой сладкой крови, она зальет эти серые невзрачные подушки, и заполнит ароматом спертый воздух.
Я поднял его и поднес к окну, ветер трепетал его спутанные легкие волосы, мне даже показалось, что его болезненное лицо окрасилось мягким румянцем, дрогнули губы, и он открыл глаза, я предупредил его попытки говорить.
В тот момент я ни чем не думал, вернее не фиксировал свои мысли, я смотрел в его глаза, просто, я набирался смелости.
Еще секунда - и я решился!
Мои зубы погружаются в трепетную и нежную бьющуюся плоть.
Чувства обостряются, нет, не страсть и не беснование – это бесконечная ликующая любовь, которая океанской теплой волной сметает все на пути, и оставляет берег гладким, влажным и обновленным.
Впервые я пробовал на вкус человеческую кровь…
Его руки немеют, и улыбка становится маской муки, и я понимаю, что каких - то пять секунд, и он закроет глаза навечно.
«Остановись! Остановись! Остановись сейчас же!!!» – заставлял себя я…
Но тут, стиснутое моей рукой его запястье начало мягко поддаваться, и бессильно повисло.
- Не оставляй меня! – произнес он слабо на последнем вздохе.
Этот последний всхлип заставил меня опомниться!
Как я смог оторваться от этого упоительного действа?
Его кровь была изумительна но, – я отпрянул, во мне было неистово голодно - неизбежное ощущение - недокормленного и слабого щенка последыша теперь оно сменилось жуткой мучительной жаждой.
Я без слез рыдал, оплакивая то, что осталось во мне человеческого, оно было потеряно, пальцы до сих пор сводило, они все еще были впившимися в простыни – хищными как лапа зверя.
Прорвав артерию на запястье, я увидел свою темную вязкую кровь, она капала на губы и на подборок юноши, а он, уже очнувшийся, пил её.
Я чудовище, я самое страшное, что могла породить лишь дьявольская сила.
Это чувство усугубляли метания Эдварда, и его протяжные стоны, они рвались из его груди, он вцеплялся в меня, бился в конвульсиях. Это продолжалось целую вечность и тут, когда все стихло, я увидел что кроткий и трепетный ангел начал становиться совершенно иным.
О да, эти узнаваемые признаки, кожа – непроницаемая, сияющая, отдающая бледной голубизной, яркие губы – как будто бы только что испившие влагу темного французского красного вина.
О, эти губы в этом хищном изгибе, блеснувшая белая полоса ровных зубов.
Он был не просто хорош в своей мрачной идеальности, он был произведением искусства!
Замерев, я смотрел на него, как он полностью изменился.
Они открылись, эти темно рубиновые жадные глаза, смотрели куда - то вверх, исследуя потолок, и, наконец, увидели меня, он улыбнулся.
Да, да, этот новообращенный переживший муки перевоплощения улыбнулся своему мучителю.
Волнение, да это возможно то, что я почувствовал, и еще невозможное очарование им.
Разжав слипшиеся в этой духоте губы - я впервые позвал его по имени!
- Эдвард!
@темы: Собственное творчество, фанфики
-
-
01.05.2012 в 12:40-
-
01.05.2012 в 16:33-
-
01.05.2012 в 17:41-
-
03.05.2012 в 16:18-
-
03.05.2012 в 21:35-
-
04.05.2012 в 09:31